Понятие «атака на родительскую пару» будет последовательно рассмотрено на 3 уровнях: в психике отдельного человека, в семейной системе, в современном обществе.  В докладе будет определено современное психоаналитическое понятие инцеста и его основные характеристики. Рассмотрены психические функции табу на инцест. Подробно рассмотрен феномен атаки на родительскую пару (на клиническом примере). Также обсудим идею всемогущества и ее представленность в разных сферах современной общественной жизни. Проследим взаимосвязи и взаимовлияние социальных изменений, трансформации интрапсихических структур и патоморфоз психопатологии с точки зрения клинического психоанализа.

Мне представляется полезным рассмотреть феномен атаки на родительскую пару на 3 уровнях: социальном, семейном и интрапсихическом. Рабочая гипотеза заключается в том, что это единый, взаимосвязанный  процесс, который по-разному преломляется в зависимости от уровня рассмотрения.

Начнем с социальных процессов и изменений в современном обществе. Практически в любой сфере жизни представлена и ярко звучит идея всемогущества, омнипотенции. Технический и научный прогресс сегодня делает невозможное возможным: мы имеем то, о чем наши предки могли только мечтать. Мы летаем на коврах-самолетах, у нас есть сапоги-скороходы мощностью в сотни лошадиных сил, нам доступна скатерть-самобранка (доставка еды на дом) и волшебная кредитная карта, с помощью которой можно наколдовать почти все, что нам угодно.  Это здорово, и очень облегчает жизнь, но все эти замечательные достижения очень плавно и незаметно встраиваются в наше внутреннее пространство. Мы привыкаем повелевать вещами, пространством и временем, забывая об ограниченности наших возможностей, и попадаем в такую соблазнительную иллюзию всемогущества. Происходит стирание границ  — временных, пространственных, границ между нами и нашими вещами. Вещи становятся нашим нарциссическим расширением, и мы без машины, как без рук.

Лучше всего символизирует всемогущество мобильный телефон.  Мобильный телефон магическим образом отменяет пространство и время. С его помощью можно решать огромный спектр  психических задач (оральных, анальных и фаллических), удовлетворять разные потребности прямо здесь и сейчас. Мобильник каждый день посылает нам послание – границ не существует. Но, как и в волшебных сказках,  есть цена, которую нужно заплатить за  владение этим волшебным предметом. Она огромна: мы перестаем думать, и делаем гораздо быстрее, чем успеваем  осмыслить – что мы делаем и зачем. Пространства и времени для осмысления становится все меньше и меньше. Таким образом мы из Человека Разумного Homo  Sapiens очень незаметно становимся Человеком Всемогущим Homo Omnipotent.

Парадоксальным образом всемогущество прогресса воспринимается нами не как чудо, а как естественное, само собой разумеющееся, а естественные  ограничения, наоборот, становятся чем-то невероятным, сверхъестественным. И когда мы вдруг наталкиваемся на какую-то границу, лимит, мы испытываем невероятную фрустрацию – «кончились деньги на телефоне», «вырубился интернет».

Современная медицина – еще одна область, где ярко звучат идеи всемогущества и бессмертия. Болезнь и старение воспринимаются не как естественная часть жизни, а как то, чего быть не должно. Здоровье сегодня воспринимается как право или даже требование никогда не болеть и никогда не умирать. В глянцевых журналах можно прочитать статьи о том, что современная женщина может отменить менструацию с помощью гормональных препаратов. Сегодня можно по ОМС поменять тазобедренный сустав на титановый, поставить кардиостимулятор и регулировать биение сердца и т.д. Мы изобретаем технологии ЭКО, и тем самым берем на себя функции Создателя. Создается иллюзия вечной прекрасной жизни, не омраченной менструацией, болезнями, старением и возможностью смерти. Я не хочу сказать, что не нужно лечить болезни, бороться за жизнь, что нужно запретить реанимацию и т.д. Я хочу сказать, что современные медицинские достижения, при их безусловной важности, вмешиваются в такие тонкие вопросы жизни и смерти, что создают иллюзию, что этими процессами можно управлять.. Темп прогресса в области медицины намного опережает нашу способность осмыслять значение  и психологические последствия сделанных открытий, которые реально меняют нашу жизнь.

Общество потребления – это общество дефицита, а не конфликта. Это мир, где расщепление и отрицание являются нормой.  Мы смотрим ТВ, и видим рекламу – «будущее зависит от тебя», «управляй мечтой».  И следом за этим рекламным роликом мы видим новостной сюжет о катастрофе или теракте, который несет прямо противоположное послание – никаким будущим мы вообще не управляем нисколько. Может ли психический аппарат воспринять два прямо противоположных послания, не опираясь на расщепление? Расщепление как основной механизм защиты в современном мире становится просто необходимым, на мой взгляд.

Ментальность всемогущества и отсутствия границ не позволяет нам построить идентичность, разобраться, что мое, что не мое.  В результате нарциссические механизмы каждого человека испытывают постоянную стимуляцию и давление со стороны общества, что у многих людей ведет к нарушению адекватного нарциссического баланса и запускает нарциссическую регрессию. При определенной предрасположенности и слабости механизмов нарциссической регуляции у конкретного человека это может привести к декомпенсации и усугублению имеющейся нарциссической патологии.

Еще одна особенность современного общества – атака на коммуникацию. В прямом смысле слова – атака на живую коммуникацию, мы все меньше общаемся друг с другом непосредственно, лично. А любовь не передается через гаджеты и смайлы, для этого нужны живые люди. В более широком  смысле – как атака на ментализацию, осмысление и символизацию опыта и полученной информации. Вместо осмысления все чаще мы наблюдаем отреагирование в действие, пространство между стимулом и реакцией становится все меньше. Как пример – рекламный лозунг «Не думай, купи».

Мы можем наблюдать в современном обществе запрет на горевание и траур. Обратите внимание, как изменилось отношение к смерти в нашем обществе: на мой взгляд, это выглядит, как расщепление. С одной стороны есть смерть, которую мы постоянно видим на экране телевизора – в фильмах и новостях, и на которую мы учимся не реагировать, это невзаправдошная смерть. И она вовсе не страшная.  С другой стороны есть реальная смерть, которая отрицается до самого последнего момента.   Процесс умирания происходит в изоляции, за закрытыми дверьми, и нам практически негде приобрести опыт восприятия смерти как естественного процесса.  Мы не носим траур, у нас не принято говорить о том, что мы горюем о близких, сразу после похорон мы выходим на работу – т.е. мы видим отказ от ритуала траура, горюющий человек не принимается социумом. Как и где психике делать работу горя? Разве только в кабинете у психоаналитика…

Вы спросите – какое это имеет отношение к атаке на родительскую пару? Самое прямое. Мир всемогущества, с опорой на примитивные защитные механизмы, где отношения с объектами строятся по нарциссическому типу, где вместо символизации —  символическое уравнение и где проективная идентификация постоянно используется для эвакуации непереваренных бета-элементов, а горевание невозможно – это мир параноидно-шизоидной позиции. И это мир, где родительская пара атакована и разрушена. Где нет структурирующей, объединяющей и символизирующей функции пениса. Д. Брикстед-Брин в статье «Фаллос, пенис и психическое пространство» говорит о концепции пенис-как-связь, которая репрезентирует психическую функцию связывания и структурирования .  Пенис-как-связь – причастен к тройственному миру самости, находящейся в отношении с родителями как с разными, но связанными друг с другом существами. Здесь содержится знание о различии, и в то же время – признание незавершенности и потребности в объекте (пенису нужна вагина, вагине нужен пенис). В этом смысле «пенис-как-связь» — это инструмент Эроса, тогда как фаллос – инструмент танатоса, поскольку он нацелен на разрушение этой связи. Фаллический мир бинарен, он различает лишь присутствие и отсутствие, в то время как структурирующая и связывающая функция пениса представляет собой более сложный мир. Это трехсторонний мир, где мать связана с отцом, но она от него отличается, где маскулинное и феминное охватываются, а не взаимно исключают друг друга. Это мир психической бисексуальности, и мир, где есть место для родетельской пары. Фаллос указывает на досимволический режим мышления, когда, например, женщина считает свое тело фаллосом (символическое уравнение). В то время как пенис-как-связь принадлежит области истинной символизации и интернализуется как функция. Эта структурирующая функция создает необходимое пространство, где можно быть отдельным, и можно иметь связь (иначе мы имеем дилему – поглощение/покинутость. Нехватка интернализации пениса-как-связи и его структурирующей функции приводит к компульсивному поиску фаллоса в ошибочном убеждении, что он обеспечит внутреннюю структуру. Отсутствие этой структурирующей функции особенно очевидно у пациентов с пограничной патологией и перверзиями, где часто предпринимаются компульсивные попытки выстроить психическую организацию в фаллическом ключе.

Признание ребенком взаимоотношений  родителей объединяет его психический мир и создает триангулярное пространство. Интернализация пениса-как-связи поддерживает внутреннюю триадную структуру и символическую функцию. Папе нужна мама, а маме нужен папа. Я – ребенок, и я наблюдаю их отношения. Я нахожусь в позиции третьего. Я могу грустить и горевать о своей исключенности, и это означает, что мне доступна депрессивная позиция. Но если чувства слишком сильны и депрессивная позиция невыносима,  то я буду постоянно атаковать родительскую пару, превращать триаду в диаду, и выход из параноидно-шизоидной позиции весьма затруднен.

Таким образом, можно сделать вывод, что современное общество является токсичным: мы все с вами испытываем постоянное давление – атаку на нашу внутреннюю родительскую пару, на нашу способность мыслить, символизировать, объединять и иметь внутреннее триангулярное пространство. Но мы – взрослые, наша психика сформирована, и хочется надеяться, что все эти замечательные опции установлены и имеются в нашей базовой комплектации,  либо  приобретаются в процессе личного анализа. А дети? Большой социум сегодня не предоставляет детям возможность интроецировать, усвоить объединяющую функцию пенис-как-связь.

Обратимся к микросоциуму, какие возможности предоставляет ребенку семья? Современная семья эволюционирует от традиционной патриархальной семьи к нуклеарной семье, которую характеризует малочисленность, малодетность, нестабильность и отсутствие четкого гендерного разделения ролей.  Каждый член нуклеарной семьи становится фактически незаменимым, т.к. его замена равноценна уничтожению семьи. В результате существенно повышается степень зависимости членов семьи друг от друга и степень взаимного нарциссического использования. Отсутствие четкого полового разграничения ролей в современной семье, с одной стороны, позволяет ей выжить, с другой стороны – приводит к стиранию полоролевых различий. В результате ребенку, растущему в нуклеарной семье, все труднее сформировать четкую полоролевую идентичность. И мы можем наблюдать тенденцию и в обществе в целом, и, соответственно, в своих психотерапевтических кабинетах – все больше появляется людей с нарушениями полоролевой идентичности.

Зачастую наши современные семьи состоят из матери, ребенка, и отца, который все время на работе. И ребенку (до выхода в большой социум – в школу) приходится идентифицироваться только с матерью, потому что больше просто не с кем. Объектный мир ребенка не обогащен игрой идентификаций, крайне ограничен и зачастую – дефицитарен. Зачастую нет третьего объекта, на которого ребенок мог бы опереться, чтобы отделиться от матери. В результате ребенку в современной семье гораздо сложнее сформировать триадные объектные отношения, и мы все чаще встречаем в своих кабинетах пациентов с диадными объектными отношениями, с большей  степенью зависимости, с пограничной и психотической организацией психики.

Дефицит отцовской фигуры в современной семье потенциально влечет за собой риск формирования инцестуозных отношений с ребенком. Тогда имеет место ситуация «инцестуозной мешанины», спутанности границ, что неизбежно приводит к развитию психопатологии у ребенка. В современном психоанализе под инцестом понимают уже не собственно сексуальные отношения между родственниками (как таковых их может не быть, но при этом психологическая атмосфера будет насквозь инцестуозной). Основной признак инцеста – это исключение позиции третьего, что неизбежно вызывает сведение тройственности к двойственности, т.е. отношения, в которых должно быть трое, сокращаются до отношений двоих. Проблема возникает только в семье, т.е. там, где есть родство: дуальные отношения вполне правомочны и естественны между влюбленными, друзьями. Но любая связь, возникшая в лоне семьи, т.е. между различными поколениями, должна проявиться в форме троицы: по типу  отец – мать – ребенок, чтобы избежать провокации инцестуозной ситуации со всеми ее ужасными последствиями – невыносимым соперничеством и невозможностью самоидентификации.

Пара муж – жена крайне важна для развития ребенка как отдельного субъекта. Если мать поддерживает и развивает отношения с мужем, которые ее удовлетворяют – табу на инцест у ребенка будет сформировано «само собой» постепенно, еще до его вопросов. Психические функции табу на инцест –

1) табу на инцест – как торжествование принципа реальности;

2) табу на инцест – его необходимость для формирования границ – между поколениями, между полами, между ролями и между людьми

3) табу на инцест и разграничение фантазии и реальности

4) табу на инцест – формирование ощущения себя как отдельного человека.

Если же удовлетворяющих мать отношений с отцом ребенка нет, или они чрезмерно конфликтны, то мать рискует бессознательно использовать ребенка как сексуальный и нарциссический объект для самой себя. Он становится «ребенком ночи» (Брауншвейг и Фэн).   Чтобы ребенок развивался, мать должна следовать его потребностям, а не он должен удовлетворять ее сексуальные и нарциссические потребности. Для этого она должна любить и быть любима отцом ребенка. Это присутствие Третьего как раз дает возможность ей быть матерью для своего ребенка, а не кем-то иным – любовницей, соблазняющим или использующим объектом. Такая мать инвестирует малыша как «ребенка дня».  Фэн рассматривает чередование ритма дня и ночи как ритм присутствия и отсутствия матери для ребенка. Днем — с ним, ночью  — с отцом ребенка. Повторение этого ритма приводит к образованию эдиповой структуры. «Цензура любовницы» — дезинвестирование матерью своего ребенка – она укладывает его спать и снова становится сексуальной женщиной для своего мужа – поддерживает развитие у ребенка воображаемой реконструкции родительской эротической пары (фантазм первосцены – должен оставаться фантазмом, т.е. действия происходят в отсутствие субъекта). «Цензура любовницы» позволяет открыть аутоэротизм и фантазматическую жизнь.  Для матери, инвестирующей либидо в «ребенка ночи», мальчик или девочка становятся бессознательной заменой мужчины-отца как объекта сексуального желания, мать относится к ребенку как к сексуальному дополнению или как к нарциссическому продолжению собственного Я. При этом отношения муж-жена занимают второе место для женщины, чем отношения мать-ребенок. Это становится возможным при слишком уступчивом или отсутствующем отце, собственные конфликты которого провоцируют развитие подобной инцестуозной ситуации и подталкивают его к самоисключению из потенциально трехсторонних отношений. Взрослеющий «ребенок ночи» рискует сохранить неосознанное убеждение, что он действительно сексуальное или нарциссическое продолжение матери, и в конечном счете не существует как отдельный человек.

Таким образом, в современной нуклеарной семье очень высок риск исключения третьего, формирование инцестуозных отношений и как следствие – тяжелой психопатологии у ребенка. К сожалению, родительской паре в современной семье очень сложно оставаться стабильной.

Если мы посмотрим на феномен атаки на родительскую пару с интрапсихического локуса, то мы увидим, что любой ребенок будет неизбежно атаковать родительскую пару и пытаться ее разрушить. Очень важно, чтобы пара выжила, причем в двух измерениях: как пара мужчина-женщина, и как родительская пара в отношении ребенка. Приведу клинический пример: Пациент – мужчина, старший из нескольких сиблингов, рос как дядя Федор из Простоквашино – сам по себе мальчик, свой собственный. Родители были озабочены друг другом и тем, чтобы прокормить свою семью, и не особенно интересовались делами детей. Мальчику было обидно, что его не ругают за двойки, как его школьных друзей, не записывают в музыкальную школу, несмотря на его просьбы и незаурядные музыкальные способности. В 10 лет он решил начать свой первый бизнес, родители выступили в роли инвесторов, бизнес оказался очень успешным, и мальчик в течение нескольких лет реально кормил всю семью. Этот опыт убедил его в том, что он намного умнее своих родителей, по его словам «в 10 лет я их уже перерос», и не он нуждается в них, а они в нем. Когда он вырос, он стал бизнесменом, и его история – это история успеха. Он инициировал развод своих родителей, «так как они, жить нельзя» — ну, ему-то лучше знать. В терапию его привело следующее – он  был страстно влюблен в женщину, у которой другой мужчина. Признать этот факт было совершенно невыносимо, и 2 года он прожил в убеждении, что  сошел с ума и у него бред ревности. «Доктор, – говорил он, — у меня паранойя и галлюцинации. Я вижу то, чего на самом деле нет». Однако его проблема заключалась в обратном – он не видел то, что было очевидно. Будучи ребенком, он  уничтожил родителей как значимые для себя объекты и как пару со своей историей любви, позже разрушил их брак. Реальность много лет подтверждала его грандиозные фантазии. Затем произошло обрушение. Терапевтическая задача – это реконструкция родительской пары и реанимация внутреннего ребенка, с постепенным отказом от всемогущества и принятием реальности.

Итак, мы рассмотрели феномен атаки на родительскую пару на социальном уровне, на уровне семейной системы и на уровне интрапсихических процессов.

Выводы: 1) в определенном возрасте ребенок будет атаковать родительскую пару и пытаться ее разрушить, одновременно нуждаясь в том, чтобы эта пара пережила атаку и сохранилась. Изменения в современном обществе и трансформация института семьи приводят к потенциальной нестабильности родительской пары, т.к. она атакуется со всех сторон одновременно – и изнутри, и снаружи.

2) люди с разрушенной родительской парой в голове и с преобладанием параноидно-шизоидной позиции формируют  общество потребления, а общество потребления, в свою очередь, формирует таких людей, т.е. замыкается порочный круг.

3)  Со структурной точки зрения – мы можем наблюдать трансформацию психической структуры. Исчезновение зрелого Эго-идеала,  сложности формирования идентичности, опора на примитивные защиты, пограничный и психотический уровень функционирования – это то, что мы сейчас наблюдаем у большего количества наших пациентов. Возможно, такая трансформация психической структуры не является случайной, это закономерное следствие приспособления к окружающей реальности.

4)  Увеличение числа людей с тяжелой личностной патологией в обществе неизбежно приводит к увеличению числа таких людей, обращающихся за психотерапевтической помощью. В кабинете у психоаналитика можно восстановить разрушенную родительскую пару и оплакать случившуюся когда-то катастрофу.

5) Важность психогигиены и психопрофилактики – я считаю, что мы как специалисты можем вносить свой вклад в осмысление происходящих процессов. Это то, о чем нужно разговаривать с людьми.